Собрал машину для дрифта сам: как картингист из Прилесья нашел себя в автоспорте

Для одних автомобиль — просто транспорт. Для Дениса Славинского — целая вселенная, где поворот не меняет направление, а определяет смысл. 25-летний житель деревни Прилесье живет в нескольких минутах от картодрома в Стайках. Есть ощущение, будто сама судьба сулит ему провести жизнь в виражах. Сначала в картинге, куда он сел в 7 лет. Теперь — в дрифте, где он сам тренер и лидер команды.

Взлет и поворот: как Гранд-финал уступил место дрифту

В 16 лет Денис был на пике карьеры в картинге. Он выступал на легендарных европейских трассах — в испанской Zuera, бельгийском Genk, в Белгороде. Это три его самых любимых трека.

— Их особенность — перепады высот и длинные прямые, где в конце — резкий поворот под 90 градусов. Ты не сбрасываешь газ, ты идешь в него на максимальном зацепе, почти не тормозя.

На таких треках он разгонял карт до 160 км/ч.

Определяющим моментом в жизни стал Гранд-финал кубка мира в подростковой категории. Успех там открыл двери в «большие» серии — итальянскую и немецкую Формулу-4.

— Мне поступили очень выгодные предложения от европейских спонсоров. Обычный сезон стоил 350–370 тысяч евро. Мне же — от 120 до 160. Я показывал очень хорошие результаты, поэтому и прайс был таким.

Но ни один белорусский спонсор не решился инвестировать в молодого гонщика. Мечта о Формуле стала недосягаемой. Тогда Денис с отцом нашли альтернативу: построили профессиональный гоночный симулятор с VR-очками, чтобы не терять квалификацию.

— Именно тогда я по-настоящему открыл для себя дрифт. Смотрел ролики на YouTube, видел этот вау-эффект, зрелищность… И загорелся этим видом.

Лед, боком и чувство машины: философия автомобильного экстрима

Сегодня у Дениса своя команда — и по картингу, и по дрифту. Сам он выступает реже, в основном работает тренером и руководителем. Свою любовь к дрифту он объясняет просто:

— Это сильно дешевле любого другого автоспорта, особенно на старте. Зрелищно, собирает много зрителей и дает тот самый вау-эффект. А про кричащие звуки я вообще молчу!

Его команда тренируется зимой на замерзшем озере. Это идеальный и самый экономичный полигон.

— Мы выезжаем и едем боком, пока не кончится бак или пилот не выдохнется. Это может быть 40 минут, а то и час и больше. На льду ты можешь быть в заносе постоянно: шипы не летят, резина не горит. Ограничения только два — бензин и выносливость гонщика.

Такие тренировки оттачивают главное — чувство автомобиля.

— Ты начинаешь чувствовать габариты машины, коэффициент сцепления покрышки с дорогой. Понимаешь, что он всегда разный: на горячем асфальте, на холодном, на мокром. Ты знаешь, как работают твои тормоза на пределе. Обычный человек никогда не проверит, как его машина тормозит со 100 км/ч. А я — да. Это навык, который нужен даже на обычной дороге.

«Пластиковая» БМВ и 6 кнопок: как собрать машину для дрифта

Денис не только гоняет, но и конструирует. Дрифтовую БМВ для пилота команды он собирал самостоятельно. Машина получилась радикальной:

— Снаружи — вроде бы БМВ, но почти вся пластиковая: капот, крылья, задние двери. Стекла тоже пластиковые, кроме лобового. Подвеска полностью переделана — теперь передние колеса поворачиваются почти на 90 градусов. Это нужно для большого выворота в заносе.

Под капотом — мотор на 300 лошадиных сил.

— Для дрифта это не супермощный двигатель, но для чемпионата средней серии — то, что надо, — рассказывает тренер.

В салоне — минимализм. Весь лишний вес выброшен, включая 12-килограммовую печку с торпедой и приборной панелью. Оставлено всего 6 кнопок: зажигание, старт, размыкатель массы, свет, щетки. А мозги машины — электронный блок управления от «Жигулей» «Январь».

— Если все лишнее убрать, можно облегчить машину на 300–400 кг, — объясняет Денис. — А еще мы сделали многодросельный впуск — систему, которая подает воздух в мотор эффективнее.

Финал там, где начинается азарт

Жизнь Дениса — доказательство, что настоящий гонщик определяется не только бюджетом, но и умением чувствовать машину, переизобретать себя и находить драйв там, где его, казалось бы, уже не осталось. Даже на замерзшем озере в белорусской глубинке.