С момента трагедии на Чернобыльской АЭС прошло уже 36 лет. 26 апреля 1986 года произошел взрыв на четвертом энергоблоке, последствия которого невозможно забыть до сих пор.Почти все население стран СНГ прямо или косвенно пострадало от последствий распространения радиации. Из этих людей стоит выделить тех, кто ехал в Припять по зову сердца для спасения людей и устранения последствий.

Нам удалось найти одного из ликвидаторов аварии, представителя одной из самых благородных профессий и просто добродушного человека, который сейчас живет в Боровлянах. Это врач Георгий Савченко.

Причиной аварии на четвертом энергоблоке стала человеческая халатность. Масштабы бедствия были бы намного серьезнее, а жертв значительно больше, если бы не мужество и подлинный героизм людей, принимавших участие в ликвидации последствий… Рискуя жизнью, здоровьем, они просто делали свою работу. Среди них был и наш собеседник.

Георгий родом из деревни Кирковщина, что в Минской области. В Лиду семья переехала, когда он был еще ребенком. Там Георгий окончил школу, подал документы в Гродненский медицинский институт. После учебы  молодого специалиста направили работать в Сморгонь.

Потом был Чернобыль и годы службы в зараженной местности. В 1989 году он поступил в Белорусский медицинский институт (ныне – Академия последипломного образования) на кафедру хирургии в ординатуру. Георгия вновь ждало распределение. На этот раз в Крупки, где бывший ликвидатор работал заведующим хирургического отделения вплоть до 1999 года. Значительная часть трудовой биографии связана с Минской областной больницей.

– Когда вы решили стать врачом?

– Я родился в семье медиков. Когда был молодым, хотел поступить в Рязанское высшее воздушно-десантное училище, но разум возобладал над желанием…

– Вы стали одним из тех, кто добровольно отправился в Чернобыль… Почему приняли такое решение?

– Отец патриотически всегда был настроен, и дед у нас воевал, царствие ему небесное… Желание помочь возникло само. Когда пришел приказ в 1987 году, я даже не задумывался, – вспоминает Георгий Леонидович. – Я единственный поехал туда из своей больницы: всегда был ответственным. В 1989 году, когда произошло сильное землетрясение в Армении, тоже написал заявление, чтоб меня призвали на помощь, но облздрав добро не дал.

– Сколько длилась служба, связанная с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС?

– До 1987 года брали молодых. Уже после вышел приказ брать на ликвидацию людей старше 40 лет. Самое интересное, что раньше призывали на полгода. Только наших медсестер брали на 3 месяца.

– Как это было? Вы помните дни своего отъезда?

– Из Сморгони нас привезли в Слуцк. Там находился сборный пункт, а транспорт в часть к тому времени ушел. Нас, опоздавших, заселили в гостиницу военного городка и дали бесплатные билеты на автобус Слуцк –Хойники. Мы ехали без сопровождающих, как принято. Удалось найти таксистов в Хойниках, которые не побоялись поехать в нашу конечную точку – Рудаково. 15 июня 1987 года уже в самом медсанбате нас встречали знакомые, которые учились вместе с нами в университете.

Ребята были поражены: их везли сюда с официальным сопровождением, а мы просто на такси приехали

– Как проходила служба?

– Довольно гладко. Прибывали пациенты с обычными болезнями. Аппендициты, язвы, иногда травмы мелкие. Медсанбат был рассчитан на 50 коек, лежало человек 30 обычно. Много работали наши стоматологи. В Хойниках один хирург вызывал нас иногда помогать ему. В целом было спокойно.

– Где вам довелось побывать еще?

– 1 июля приказом меня командировали в медицинский отдел главного штаба гражданской обороны – под его контролем находилась вся зона поражения, где проводил приемы в качестве хирурга. Если в Хойниках были белорусы, то на новом месте встретил больше украинцев, россиян. Такие интересные все: с техническим, химическим, физическим образованием, кандидаты наук. Мне было приятно с ними общаться. Две недели я отдежурил в этом медицинском пункте. Обычная работа, как в поликлинике. А 18 июля меня перебросили в особый штаб, на саму зону АЭС, где проработал месяц.

– Чем занимались, когда прибыли в зону?

– Оказывали такую же помощь, но приходилось еще и на могильниках работать. Замеряли радиационный фон. Люди рядом были приятными, доброжелательными, у каждого своя судьба. Почти весь штаб состоял из прибалтов: литовцы, эстонцы, латыши. Однажды знакомый капитан первого ранга спросил про мой акцент: мол, очень знакомый. Ответил, что я белорус. Тот спрашивает: «Откуда?» Оказалось, что мы оба из Сморгони. Земляк всегда своего почувствует!

– Были нестандартные случаи в работе?

– Как-то вечером меня вызвали в медчасть неподалеку. Сказали, что там случилась трагедия с одним солдатом. Взял машину с водителем и поехал. Ситуация оказалась сложной.

Ребята из части занимались демонтажем здания, и на их солдата обрушилась бетонная стена

Парень получил переломы бедер и грудной клетки. Оказать на месте помощь мы никак не могли, повезли его в Киев. Старались ехать быстрее, как могли. Никто не знал город, и я сообразил обратиться на пост ГАИ. Сотрудники как увидели нас в халатах, сразу согласились сопроводить. Мы поехали за авто с мигалками прямо к госпиталю на Крещатике. Благо успели спасти.

– Каково было находится рядом с местом аварии?

– Мы жили в самом Чернобыле. Каждый день начинали работать в 6 утра, уставали, но иначе никак. Нас возили из Донецка в местный центр реабилитации, где мы в кондиционированном помещении лежали «на иголках», отсыпались. Такая процедура всегда два часа длилась, а эффект был, будто отдыхал день.

– Были истории, которые запомнились вам больше всего?

– Некоторые моменты за душу брали. Происходили самые настоящие человеческие трагедии. Девчонки, что занимались нашим питанием, работали раньше в торговле, они же молодые все были. Рассказывали, как они эвакуировались, как вообще жили. У одной муж уехал защищать кандидатскую в Москву, а у второй – защищать кандидатскую в Ленинград.

И когда они узнали, что случилось, оба прислали своим женам одинаковые телеграммы: «Даю развод, алиментами обеспечу»

Девчонки же в Припяти остались с детьми.

– А что местное население рассказывало о произошедшем?

– Общались с гражданскими, которые работали на станции. Так вот, у многих были квартиры в Припяти. Все имущество пришлось бросить: во время эвакуации не разрешали ничего брать с собой. Одна женщина рассказывала: «Хорошо, что я была в длинном халате, ведь ребенка надо было пеленать. Выехала в длинном – приехала в коротком: отрезала, чтобы пеленать». Первое время в Киеве переселенцам давали жилье. Так им двери поджигали и вымазывали за то, что они их квартиры заняли. Многие просили нас, особенно те, кто жил в Припяти, забрать и передать вещи из квартиры, ковры, например. А нам нельзя было, у нас невыездные машины: дальше Чернобыля никто не пускал.

– Людей обеспечивали средствами защиты при работе в условиях радиации?

– Помню, когда мы приезжали на могильник, там ребята копали глубокую траншею… Всю эту технику, землю, которую снимали – все надо было засыпать землей сверху. Было пыльно, к тому же жаркое лето, а тракторы обвешивали свинцовыми пластинами. Надо было работать в противогазе или  полуреспираторе. Выдавали специальную обработанную плотную форму. Стоял невыносимый зной, и молодые пацаны работали в майках, без средств защиты. Приходилось объяснять людям, чем это грозит, а потом были последствия. Мы, конечно, докладывали об этом начальству, ничего не поделаешь.

– Как закончилась ваша служба там?

– Мотались по всей зоне – Припять, Славутич… Все объездили. 20 августа 1987 года меня приказали демобилизовать, потому что в особой зоне позволялось служить лишь месяц. Вернулся домой ночью, жена спала. Разбудил. Помню, как она не могла сдержать своих радостных эмоций.

– Как отметили ваш труд после демобилизации?

– Выпускались удостоверения самодельные, что ты участвовал в ликвидации аварии. Мне дали удостоверение с печатью, а также справку о том, где я был, в военном билете отметили. Такую же справку получил, когда уходил из медпункта и особой зоны. Адмирал нам всем грамоты вручил и отправил благодарственные письма родителям.

– Как проходит ваша сегодняшняя жизнь?

– Сейчас я много читаю. Публицистику, историю, фантастику. Из авторов выделю Анатолия Дроздова, минчанина, у него интересные произведения, мы с ним даже переписываемся. Также пишу рецензии на книги от нечего делать, готовлю хорошо (у нас в семье мужчины любят готовить!). Семья, к сожалению, тает. Остался брат родной в Лиде, двоюродный – в Солигорске и еще один в Несвиже. Дети далеко, сын уехал работать в Лос-Анджелес, а сейчас перебрался в Северную Каролину. Трое внуков у меня: один здесь, а двое в Америке.

Текст: Евгений БАШАРКИН

Фото: из архива собеседника, Евгений БАШАРКИН