Как улицы-«безымянки» разделили деревню под Минском на старую и новую

В центре Вербицких расположены старые дома — там жители любят вспоминать, как вместе с соседями отмечали праздники и ходили по грибы. Сегодня они оказались в плотном кольце новых коттеджей с панорамными окнами и высокими заборами. Посмотрели, как деревня живет в двух ритмах, пытаясь сохранить память о прошлом в настоящем, где, кажется, даже тишина стала другой.

В 1815 году деревня упоминалась как Вержбицк и была собственностью графа Тышкевича, позже перешла к его наследнику. К 1897-му в населённом пункте числилось 12 дворов, где жили 80 человек. Спустя век дворов стало 14, а вот жителей всего 31. Сегодня здесь 34 дома и 69 постоянных жителей.

Когда-то в живописных лесных пейзажах, которые дополняет холмистый рельеф, работала начальная школа, куда ходили дети из окрестных сел. По рассказам местных, она сгорела, а восстанавливать её не стали.

В этой деревне у улиц нет привычных названий. Её исторический центр, где расположены наиболее старые дома, отмечен лишь номерами. Новые коттеджи стоят на отдельных участках, но лишь на одном из них дома зарегистрированы на улице Лесной.

Воспоминания старожилов

Пенсионерка Лидия Сковинская живёт в Вербицких с 1969 года. Почти полвека она проработала в онкодиспансере в Боровлянах. Её слова рисуют подробный портрет деревенского быта прошлых десятилетий:

— Тогда почти вся деревня работала в Боровлянах, это объединяло. А здесь, дома, жизнь и вовсе была общей. Помню, зимой дети с этих самых холмов на санках катались, наши дети. И не было здесь чужих — каждый знал каждого.

Праздники тоже были общим делом. Собирались у костра на Ивана Купала, на Пасху — в центре деревни.

— И зимы были крепче, и лето, по-моему, теплее, — замечает Лидия. — А наша сажалка… Красота была. Дети купались, рыбу ловили. По вечерам оттуда такое лягушачье пение раздавалось — уснуть не давало.

На болоте, которое звали «дурницей», росла голубика. Название место получило неспроста: там рос багульник, растение, от сильного запаха которого иногда болела и кружилась голова.

— В каждом дворе хозяйство было, — продолжает Лидия. — Корова, свиньи, птица. Сейчас у стариков разве что курочки остались. Зато котов и собак свободных много развелось, шумят иногда.

Привычка, быт и тихое напряжение

Современный быт здесь — это вопрос привычки и самостоятельности. До автобусной остановки, связывающей деревню с Боровлянами, — около километра пешком, да ещё и в гору. Магазина в деревне нет, дважды в неделю приезжает автолавка. Под спокойствием копится иное. Старожилы смотрят на перемены с обидой.

— Дорогу всю тяжёлой техникой разбили, когда новые дома строили, — говорят они. — И сажалку загрязнили, не та вода уже в ней.

Показалось, что это и есть суть немого конфликта: новосёлы, купившие здесь землю ради тишины и природы, часто остаются для деревни чужими, а их стройки и образ жизни воспринимаются как вторжение в сложившийся мир.

Деревня замерла в моменте перехода: она уже не та, где все были «своими». Но все же есть то, что объединяет жителей — любовь к холмам, лесу и тишине, которая наступает здесь с закатом, когда смолкает даже лай собак. Возможно, время и общая привязанность к этому месту когда-нибудь построят между двумя берегами мост. А пока деревня живёт в двух ритмах, стараясь сохранить равновесие между прошлым и настоящим.